Человек такое существо, что, являясь вполне свободным в замыслах, он ограничен в их реализации. Мы рождаемся в заданных условиях пространства и времени. Эйнштейн смог логически объединить их в пространственно-временные континиумы, коих великое множество, а современная наука предлагает теорию «ветвящейся вселенной», где каждое решение прокладывает себе новый, не имевшийся ранее, путь. Но проблему это не уменьшает, мы только лишь узнаём, что мир устроен иначе, возможно, сложней и интересней, и мы что-то такое подозревали. Между тем, мы никак не обретаем власть ни над временем, ни над пространством.
Но мы стараемся. Оседлав лошадь, человек увеличил возможность пешего освоения пространства. С изобретением парового двигателя, а затем двигателя внутреннего сгорания, он ещё больше увеличил скорость этого освоения. Мореплаватели и путешественники открывают новые земли, альпинисты покоряют горные вершины, мир переносится на бумагу чертежами географических карт. Да что там! Подводные карты и карты звёздного неба стали доступны человечеству.
Амбициозные планы освоения межпланетного и межзвёздного пространства по-прежнему будоражат умы учёных и бизнесменов. Но по сути, со времён Аристотеля ничего не изменилось, и Земля как была плоской, так и осталась: блин блином. Или коровья лепёшка.
Плоской не в графическом, а в сущностном смысле. Нас так же ограничивает горизонт, и мы не можем проникнуть за него, выйти из этих рамок. С невероятной скоростью реактивного двигателя мы можем отодвинуть его, но заглянуть за него нам невозможно.
Наращивающая обороты истерия путешествий питается недовольством такого ограничения. Узнавая новые места, мы хотя бы ненадолго погружаемся в иллюзию преодоления пространства. Если бы не одно «но»: нам снова придётся вернуться на свою плоскую землю, к своим плоским ценностям, плоским мыслям и темпу жизни.
На самом деле цивилизованный человек не видит истинных причин своих проблем. Он не владеет пространством не в силу каких-то глобальных законов природы, а в самом буквальном: нас испортил «квартирный вопрос» (М.Ю.Булгаков). Человек больше не имеет собственного дома, поэтому у него нет и жизненного пространства со своей землёй, на которой он строит этот дом, сажает дерево и растит сына и своим небом над крышей этого дома.
Мы не владеем пространством, потому что не можем ночевать под открытым небом, потому что не можем разойтись со своим соседом и построить себе хижину в паре десятков километров от него. Мы сильно ограничены комфортом, а не пространством.
Люди архаичных племён владели пространством. Конечно, они были ограничены, но не буквально-географически, как мы, а религиозно. Применив методику культа, построив жертвенник и освятив территорию, они в полной мере владели ей. При возникшем межличностном конфликте, например, в племени топинаки, вождь назначал спорщикам расселиться подальше друг от друга. Таким образом пламя ссоры угасало со временем.
Люди западной цивилизации (включая нас), не имея такой возможности, идут по пути эскалации конфликта вплоть до низложения соперника, будь то судом или буквально. В своих наблюдениях исследователь Грегори Бейтсон отметил отличие западной музыки и музыки архаичных людей (а характер ни в чём так не проявляется как в музыке): если привычная нам музыка имеет нарастание напряжения, кульминацию и спад, то музыка народностей течёт без нарастания и кульминации. Она непривычна для нас своей монотонностью и унывностью. Наша музыка отражает цикличность нашего времени, бег по кругу. Время древнего человека течёт равномерно и непрерывно. Так у кого больше власти над пространством и временем?
Наряду с низложением соперника есть кардинально другой путь избегания конфликта — терпение. «Долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города». Пр. 16.32. Завоеватель овладевает пространством и ресурсами. Долготерпеливый овладевает временем. Любым его проявлением, как цикличным так и прямолинейным. И Библия расставляет приоритеты: владеть временем лучше, чем владеть пространством.
Мы представляем себе Бога, Который вне времени. Оперируя одним известным нам критерием времени — текучестью, движением (темпо (лат.) или хронос (греч.)). Между тем, это не единственное свойство времени, и не единственный смысл и проявление. Вечность — это тоже время, но абсолютно иное. В нём нет ни текучести, ни статичности. В нём есть полнота. Полнота момента. Момент свершения и исполнения. Настоящее, истинное настоящее. Кайрос (греч.), благоприятный момент. Именно в таком времени пребывает Бог. Это Он готовит и нам.
В «кайрос» мы входим Христом, Литургически. Церковные праздники и Дни памяти являются входными воротами. Мирча Элиаде назвал это Литургическим временем. «Сие творите в Мое воспоминание» 1-Кор. 11.24: мы не просто вспоминаем интеллектуально свершившийся исторический факт, мы проживаем события Евангелия со Христом в своём настоящем. Мы вышли из «темпо» и вошли в полноту Христова свершения.
Нам кажется немного обидным ответ Иисуса ученикам о временах и сроках: «Не ваше дело знать…» Деян. 1.7. Между тем, здесь нет эмоциональной окраски, читать необходимо буквально: ваше дело не «темпо», ваша судьба — «кайрос», то, что совсем иное и больше любого пространства и времени.
Владеющий собой лучше завоевателя города. Собой и в настоящем. Зачем весь мир, если тебя у тебя нет? «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Матф. 16.26.