Когда человек впервые сталкивается с данной темой, он моментально попадает в ловушку своих представлений и ценностей. Формирование системы ценностей всегда идёт от себя. Мы и Бога строим по своему образу и подобию, с рождения находясь в состоянии языческого мышления. Почему языческого? Потому, что язычество идёт от человека, а Христианство, а с ним истина — от Бога. Каждый ребёнок, рождаясь даже в Христианской семье и будучи освящён посвящением родителей (1-Кор. 7.14), рождается дичкой и должен лично, то есть осознанно привиться ко Христу. Но даже, получив эту прививку, движение соков идёт постепенно, и сознание наше, а с ним и система ценностей корректируется поступательно, не то чтобы очень медленно во временном аспекте, а по мере наших желаний, даже не возможностей, а именно желаний.
Таким образом, ставя знак равенства между сакральным и своим «святым» мы моментально и попадаем в эту ловушку, оценивая сакральное, священное как нечто исключительно положительное, разумное, доброе, вечное, исходящее свыше и так далее и тому подобное. Всегда идя только от себя, отказываясь принимать логику реального сакрального, мы подвергаем себя многим опасностям, рискуя принять всё, что блестит за золото. Моё «святое» — это субъективная оценка и мой личный выбор из всего бесконечного разнообразия бездонного сакрального.
Вселенная представлена как вертикаль:
небо
земля
мир подземный или преисподняя.
Мы живём в горизонтали «земля». Андрей Макаров, доктор философии, профессор ВолГу, читая лекцию по книге Мирчи Элиаде «Священное и мирское» в формате «Интеллектуальных сред» обозначил термин «иерофания» как «вторжение по вертикали». Это буквальное прочтение греческого понятия с оттеночными характеристиками. Чаще «фания» переводится как «явление»: теофания — богоявление, иерофания — сверхъестественное явление. Однако слово «явление» не передаёт всего драматизма события, его внезапности и настойчивости. Так действует любовь с первого взгляда. Картина Александра Иванова «Явление Христа народу» даёт визуальный образ, но совершенно не может передать того, что могли испытывать люди, сердцем узнавшие Его, например, Иоанн-Креститель: когда мир наполняется нереальным светом, как будто вселенная открывается в безграничности и точно знаешь, что отныне и навсегда всё будет очень хорошо. И вместе с этим предчувствие боли, страха утраты, как непреходящая боль сердца за детей, как пророческое «оружие, которое тебе самой пройдёт душу» (Луки 2.35). Но, теряя во всём этом себя, ты не хочешь, чтобы было иначе. Ты абсолютно счастлива при абсолютном знании, что это счастье трудное: трудное до крови, трудное до смерти.
Но помним, что мы имеем дело не только с тем, что выше по вертикали, но и с тем, что ниже. Опыт людей содержит такое же настойчивое вторжение, но с совершенно иными переживаниями: страхом, искажением пространства и так далее. И если в опыте сакрального свыше человек хотел бы остаться там навсегда (как трое учеников на горе Преображения — они пережили именно теофанию, явление Бога), то из реальности сакрального преисподнего хочется бежать, настолько это неприятно, сверхъестественно неприятно.
Мы как будто развели до противоположности опыт иерофаний. Как Христа и антихриста. Но на самом деле они не расходятся на 180 градусов, а например, только на пол-градуса, образуя лишь небольшое смещение, для нетренированного зрения лёгкую размытость границ. Так антихрист не противоположен Христу, он вместо Христа, находясь как можно ближе к Нему, до неразличения. Иерофания свыше поначалу так же пугает. Тому много описаний на страницах Библии, когда люди испытывали страх от встречи с Богом аналогичный страху смерти. Но новый опыт манит и страшит одновременно как бездна моря и человек с упорством самоубийцы снова ищет встречи с ним, с этим сверхъестественным, будь оно со знаком «плюс» или со знаком «минус».
Каким образом люди оказываются в моменте того или иного «вторжения»? На своих путях. Только человек выбирает направление своей жизни, не зная, что там, в конце этого пути, и по мере приближения (не пространственного, а укоренения своих убеждений), реальность, к которой человек осознанно-неосознанно стремится в силу устройства своей личности, но которой он не знает, прорывается моментами, пока не поглотит его полностью. Это происходит в течение многих лет, всю жизнь. Понятно, что раз выбор совершается полуосознанно внутри человека, вектор направления не изменяется, он поступательно движется в одном и том же направлении: «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще». От. 22.11.
Наклонности личности так подчиняют себе человека, что неизбежно приходится констатировать предопределение. Только не кто-то нас предопределяет к нашей судьбе. Это я сам устройством своей личности несу в себе это предопределение, свою судьбу. Хорошо было бы ей быть благоприятной.