Мы много думаем и рассуждаем о том, какой Бог? В Своей безграничности Он непознаваем. Однако, ключ к познанию Божества нам предлагает Христианство. Оно дерзает на такие подходы, на такие глубины тайны, которые не может себе позволить ни мифология, ни философия.
Более того, проведя полное тождество человека во Христе и Бога во Христе, оно позволяет нам ставить неожиданные и нестандартные вопросы, иметь свою точку зрения вследствие личного опыта познания Бога и следовать своим убеждениям, то есть быть свободными. И, о, чудо! На этом личном пути мы обязательно рано или поздно встречаем человека, который смотрит на вопрос так же, подтверждая правильность нашего направления. Господь всегда найдёт возможность поддержать нас.
Почему мы можем рассуждать над тайной Божества? Потому что есть Слово написанное. Изучать можно только то, что не просто обозначено речью, но зафиксировано письменно. Тогда мы можем крутить-вертеть эти слова в разные стороны.
Язык подвергается тщательнейшему анализу учёных, не только лингвистов, но и философов. Тайна образования слов завораживает и удивляет. Скрытые первоначальные смыслы часто используемых слов оказываются совсем иными и далёкими от нашего понимания.
Мы не предлагаем научный подход, мы просто ищем новое прочтение «избитых» фраз. В частности, сколько говорено о страхе Божьем. Нам объясняют, что это не тот животный страх, когда боятся насилия. Как будто от этого легче? Нас утешают, что Бог — это Иисус с овечкой на руках, кроткий и смиренный, а мы читаем в Библии: «Страшно впасть в руки Бога живого» Евр. 10.31; что Бог есть любовь, но как известно именно в любви больше всего боли. И мы боимся Бога, Его неизвестности, Его могущества, Его власти. Нам говорят, что это неправильный страх, что страх Божий — это боязнь обидеть Бога, причинить Ему боль, и мы начинаем жить с постоянной оглядкой, со страхом причинить кому-то неудобство и снова загоняем себя в угол и теряем свободу. Страх остаётся страхом, и в нём мучение (1-Иоан. 4.18). И получается, что веруя в Бога, мы просто меняем один страх на другой.
И здесь удивляет одно: почему никто из комментаторов не видит в страхе Божьем Божьего страха? Того страха, которым боится Сам Господь? Ведь это самое первое и логичное прочтение: страх Божий — это Его собственный страх. Почему мы в своём эгоизме думаем, что всё в мире о нас? Почему нельзя предположить, что Бог говорит о Себе?
Это вообще прекрасный подход в требовании доказательств. Все родители, как заговорённые рассказывают детям новогодние сказки про Деда Мороза, сами ничуть не веря и не задумываясь, как они будут выкручиваться, когда малыш подрастёт. А дети испытывают настоящую драму, когда их мечты оказываются бессовестно обманутыми. И кем? Любящими родителями. Но вот курьёз: нельзя доказать, что Дед Мороз есть, но точно так же нельзя доказать и обратного. Так и с Божеством. Когда у вас требуют доказательства бытия Божия, потребуйте у собеседника доказательство обратного — что Бога нет и пусть теперь он пыхтит. Бог есть по умолчанию, а вот то, что Его нет, надо ещё доказать. Так же и со всем остальным. Сомневаетесь в трудностях, что Бог благ? Честно и тщательно рассмотрите свою жизнь и попробуйте доказать обратное. Критика отрицания имеет такое же право на применение как и критика утверждения.
Таким образом по правилам языка нельзя сказать, что мы не имеем права на такое прочтение страха Божьего: Бог боится. И боится нас. И боится не меньше, чем мы Его. Нашего своеволия, нашего греха, который ранит и убивает Его. Или Он безбоязненно шёл на смерть? Гефсиманские очевидцы, донёсшие до нас свидетельство слёзной молитвы и кроваво-мучительного страха Господа Иисуса утверждают обратное: Иисус боялся страданий и смерти. Вряд ли в этот момент Он боялся Бога, Он хотел исполнить волю Отца; а боялся Он именно людей.
В этом месте необходима оговорка. По-человечески: исполнить чью-то волю значит пойти против своей. И тогда есть место страха, боязнь такого божества, которое подавляет, насилует мою волю, подчиняя своей. Тогда при чём здесь любовь, которая не ищет своего, в том числе своей воли? Но Сын не боялся Отца, потому что диалог мог быть только таким:
Сын: — Они хотят Меня убить. Как бы Ты поступил, будь Ты на Моём месте?
Отец: — Я бы отдал Себя им в руки и не противился злому.
Сын: — И Я поступлю так же.
Неправильное понимание страха Божьего лежит в основе ещё одного: неверного представления о взаимодействии воли (желания) Бога и воли человека. В статьях о попущении Господнем мы пришли к выводу, что Бог не попускает человеку болезни и искушения как страдания (но только искушение как новую задачу); а то, что Он попускает — это подводит к нам человека. Создаётся впечатление, что любой человек с его чертями выскакивает перед нами по воле Божьей. Это совсем не так и касается только самых близких людей: очевидно, что Он даёт нам родителей, мужа (если мы ищем совет Божий), детей и других родственников. Бог всё-таки не кукловод. Большей частью люди передвигаются по собственной воле, поэтому нет необходимости думать, что трудные взаимоотношения с соседями смоделированы Богом для вашего воспитания. Его роль здесь — использовать зло для получения добра, ещё на одном случайном примере разъяснить законы Царства.
Поначалу, конечно опираясь на Новый Завет, мы представляем мир Христианства дуалистически (как зороастрийцы): добро — от Бога, зло — от дьявола; кажется, что они практически равносильны, что неверно. По мере духовного взросления мы приходим к монически-ветхозаветному пониманию: Бог — источник всего. В этом ошибка Иова: «…неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» Иов 2.10. В Боге нет зла.
В своих рассуждениях мы подходим к другому противостоянию, именно оно имеет вес перед Богом: Бог и люди. Только человека Бог считает достойным и равным Себе и только ему уступает в желаниях. И тут совершаем новое открытие: Бог-то оказывается немощен. Он беспомощен перед волей человека; Он не хочет смерти грешника и уступает ему. Голгофа. В мире царит зло. Тупик. Кажется, ничто меня не спасёт от злой воли человека, ведь Бог не станет насиловать его волю. Принуждать не станет, но это не значит, что Он бездействует: прекрасно зная, что человек устроен из наклонностей добра и зла, Он обратится к мотивации. Господь покажет перспективу и возможность добра, актуального для конкретного человека, а усилия человек будет прилагать сам: «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его…» Матф. 11.12. Превозмогать, пересиливать и менять себя человек будет уже сам. Это равноценно для всех участников спора: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» Луки 12.14.
Таким образом, молясь о воле Божьей в трудной ситуации мы не фиксируем её (ситуацию) и не соглашаемся с ней как с приходящей от Бога, а привлекаем как можно больше Божьего вмешательства обозначенным выше способом.
А теперь, с новым знанием, перечитайте места Писания о страхе Божьем, как о возвещении смерти Христа, как о Причастии (1-Кор. 11.26); вы совершенно другим увидите знакомое Слово.
Все эти измышления можно поставить под сомнение, остаться на накатанной колее и как по рельсам ездить всю жизнь вперёд-назад, так и не приблизившись к Господу. А можно дерзнуть увидеть такое добро в Боге, которое выше и лучше нас. Только так мы научимся полному доверию и совершенной свободе.